«Странный ходит у нас предрассудок, что как скоро мирянин, то ему нет нужды утруждать себя полным знанием христианской истины, стыдятся заявить сие знание, если имеют его, и тем более заступиться за него, и расширяется у нас, таким образом, область лжи и царство отца ее. Стало быть, всякий, не ведающий истины, есть уже изменник ее и изменник общества верующих, или святой Церкви. Строго? Строго, – но так и есть».
Свт. Феофан Затворник.
В 1971 году состоялся Поместный Собор РПЦ, на котором были отменены проклятия на старый обряд, а также все порицательные выражения против дореформенных книг и обрядов, и, в особенности, против двоеперстия, которым на протяжении семи веков до раскола крестились наши благочестивые предки. Постановления разбойничьих соборов 1656 и 1666-1667 годов, на которых были прокляты старые церковные предания, были не только формально отменены, но и признаны «яко не бывшие». На последующих соборах в 1988, 2000 и 2004 годах решения собора 1971 года об отмене клятв на старые обряды были подтверждены и закреплены. Более того, в 2000 году патриарх Алексий II сказал, что старые обряды следует хранить как «сугубую драгоценность в литургической сокровищнице церкви», и в первый раз после трагического раскола XVII века в стенах Успенского собора Московского кремля была проведена служба по древлеправославному (старообрядческому) чину, на которой присутствовал патриарх и другие архиереи РПЦ.1
Оказывается, то, что мы до сих пор думали о церковной «реформе» XVII века, мягко говоря, не соответствует действительности. Реформа была предпринята вовсе не из-за желания исправить плохие тексты, как было заявлено, а по причинам политическим, но об этом умолчали и, вместо правды, сказали, что тексты переполнены ошибками, и их нужно срочно исправлять. В том, что это была ложь, сегодня может убедиться каждый, так как тайны в этом никакой нет, и при желании любой человек может взять старые и новые богослужебные книги и просто-напросто сравнить их. Когда мы занялись сравнением текстов, у нас создалось впечатление, что книги правили не специалисты-языковеды, а иностранцы, которым неведомы все тонкости церковно-славянского языка.